Бросивший писать стихи Артюр Рембо, сменивший множество профессий и стран, оседает в Восточной Африке, где путешествует, занимается колониальной коммерцией, ведёт антропологические и географические наблюдения. Наконец он решается на казавшееся довольно выгодным поначалу предприятие, которое в итоге почти разоряет его и серьёзно подрывает его здоровье. Сообщение Рембо о положении в регионе, читающееся как вступление к приключенческому роману, появляется впервые в газете «Египетский Босфор» в августе 1887 г. Отдельной книгой «Путешествие» вышло в только в 1928 году. Книга дополнена ранее неизвестными русскому читателю письмами Рембо, которые он писал своей семье в описываемый период. На русском языке издаётся впервые.
С разрешения издательства, публикуем отрывок из произведения Артюра Рембо — «Путешествие в Абиссинию и Харар».
Маршрут из Харара в Абиссинию обладает значительными преимуществами. Через данакильские земли до Шоа приходится идти пятьдесят-шестьдесят дней по ужасной пустыне, где у путешественника на каждом шагу подстерегают тысячи опасностей, а Харар расположен на горном отроге, обособленном от южного эфиопского массива, и потому расстояние до побережья караваны преодолевают всего за две недели.
Дорога превосходная, исса — народ сговорчивый, сопровождение караванов им не в новинку, да и посягательств со стороны соседних племён можно не опасаться.
Путь из Харара до Энтото, нынешней резиденции Менелика, занимает двадцать дней и пролегает через плато Иту-Галла на высоте в среднем 2500 метров, причём ни с провиантом, ни со средствами передвижения, ни с безопасностью осложнений не возникает. Чтобы добраться от нашего побережья до центра Шоа, требуется в общей сложности месяц, до Харара же двенадцать дней хода, и совершенно очевидно, что, несмотря на набеги, этому месту суждено стать средоточием торговли в Шоа и во всех галласских землях. Столь удачное расположение Харара до того воодушевило Менелика, что, вернувшись домой и вспомнив, как усердно европейцы твердили ему о пользе железных дорог, он принялся искать, кому бы поручить заказ или предоставить концессию на строительство железнодорожного пути из Харара к морю. Потом, правда, спохватился, что берег занят англичанами! Естественно, если дело это всё же устроится (а рано или поздно так и произойдёт ), правительство Шоа не станет участвовать в оплате расходов.
У Менелика совершенно нет средств, ведь он до сих пор не имеет ни малейшего представления (или попросту не желает ничего знать) об использовании ресурсов на территориях, которые он завоевал и продолжает завоёвывать. Единственная его цель — заполучить как можно больше ружей, чтобы отправлять войска на покорение галласов. Те немногие европейские торговцы, которым удалось попасть в Шоа, доставили Менелику за последние пять-шесть лет в общей сложности десять тысяч патронных и пятнадцать тысяч капсюльных ружей. Этого хватило амхарцам, чтобы подчинить себе соседние галласские племена, и теперь дэджач Меконнен намерен захватить все земли галла к югу от Харара вплоть до занзибарского побережья. Действует он по личному распоряжению Менелика, которому внушили, будто в том направлении можно проложить новый путь для ввоза оружия. Что ж, по крайней мере, так он существенно расширит свои владения, поскольку галласы не вооружены.
Но в первую очередь к экспансии на юг Менелика подталкивает тяготящее соседство с Йоханнесом, которому он к неудовольствию своему вынужден подчиняться. Менелик уже перебрался из Анкобера в Энтото. По слухам, теперь он собирается перенести свою резиденцию в Джимму Абба-Джифара, самую благополучную из галласких областей, а кроме того, он говорил, что хочет обосноваться в Хараре. Менелик мечтает о том, как будет покорять всё новые и новые земли к югу от Аваша, а затем, забрав с собой оружие, войско и богатства, быть может, и сам переселится из амхарских областей в центр новых галласских территорий, чтобы там, вдали от императора, основать собственную южную империю, наподобие древнего царства Али Алаба.
Вопрос лишь в том, чью сторону принимает Менелик сейчас и как он в дальнейшем поведёт себя в итало-абиссинской войне. Очевидно, его действия будут зависеть от намерений Йоханнеса, ближайшего его соседа, а вовсе не от дипломатических ухищрений каких-то недосягаемых государств. Тем более, что игр он этих не понимает и до сих пор относится к ним с недоверием. Менелик не может пойти против воли Йоханнеса, а последний, прекрасно зная о том, какие интриги плетутся вокруг Менелика, в любом случае сумеет отвести от себя удар. Он уже потребовал, чтобы Менелик отобрал для него лучших своих воинов, и тому ничего не оставалось, как отправить их к императору в Асмару. Даже если Йоханнес потерпит сокрушительное поражение, отступать он будет в сторону Менелика. Шоа — единственная амхарская область, принадлежащая Менелику, — чуть ли не в пятнадцать раз меньше Тиграя. Остальные его территории — это галласские земли, где власть его весьма непрочна, и любой неверный шаг неминуемо приведёт к массовому восстанию. Вместе с тем не стоит недооценивать патриотические чувства, свойственные жителям Шоа и — несмотря на всё его честолюбие — самому Менелику. А коли так, то его представления о пользе и достоинстве попросту не позволят ему пойти на поводу у иностранцев.
Стало быть, он выберет такую тактику, которая не ухудшит его и без того стеснённое положение, а поскольку здешний народ понимает и принимает лишь то, что можно увидеть или пощупать, значит, и вести себя Менелик будет так, как угодно его ближайшему соседу. Других соседей, кроме Йоханнеса, у него нет, а уж тот-то постарается оградить его от соблазнов. При этом Менелик, конечно же, проявит снисхождение и не откажется выслушать дипломатов: он охотно заберёт всё, что ему предложат, а Йоханнес, прознав в нужный момент о добыче, разделит её с Менеликом. И повторюсь, всеобщий патриотизм и желания народа играют в этом вопросе не последнюю роль. Так что иностранцев, их вмешательства, влияния, присутствия под каким-либо предлогом не ждут нигде: ни в Шоа, ни в Тиграе, ни в галласских землях.
3 декабря 1885 г., Таджура
Семье
Дорогие мои!
Сейчас я снаряжаю караван для поездки в Шоа. Как и ожидалось, процедура эта долгая, но в результате я надеюсь выдвинуться в путь к концу января 1886 года.
У меня всё хорошо. Тот словарь отправьте мне по адресу, который я вам давал. Туда же пишите мне и в дальнейшем — мне перешлют.
Таджура эта, год назад присоединённая к французской колонии Обок, — всего лишь данакильская деревушка с парой мечетей и редкими пальмами. Здешнюю крепость, которую соорудили ещё египтяне, занимает отряд из шести французских солдат под началом сержанта, командующего постом. Управление в этих краях оставили за местным султанчиком и туземными властями, установив протекторат. Основной промысел коренных жителей — работорговля. Отсюда европейцы ведут караваны в Шоа, товаров у них не ахти сколько, а на пути они вынуждены преодолевать невероятные трудности: все окрестные племена крайне враждебно относятся к европейцам с тех самых пор, как английский адмирал Хьюэтт заставил императора Иоанна Тиграйского подписать соглашение о запрете работорговли — единственного промысла, приносящего туземному населению хоть какой-то доход. Меж тем, под французским протекторатом торговле этой никто не препятствует, оно и к лучшему.
Только не подумайте, что я сделался работорговцем. Мы-то привозим ружья — старые пистонные стволы, списанные лет сорок назад. У торговцев подержанным оружием в Льеже или во Франции одно такое ружьё стоит 7—8 франков, а царь Шоа Менелик II платит по сорок франков за штуку. Однако тут нужно учитывать огромные издержки, не забывая при этом, насколько опасен путь туда и обратно. По дороге приходится иметь дело с данакильцами — кочевым племенем пастухов и фанатичных мусульман, а с ними шутки плохи. Мы, правда, берём с собой огнестрельное оружие, тогда как у бедуинов ничего, кроме копий, нет, но они всё равно нападают на каждый караван.
За рекой Аваш начинаются владения могущественного царя Менелика, где обитают христиане-земледельцы. Территория эта расположена на большой высоте, достигающей 3000 метров над уровнем моря, климат там превосходный, житьё почти что даровое, все европейские плодовые культуры успешно выращиваются, население настроено доброжелательно. Сезон дождей длится полгода — точно так же, как и в Хараре, на одном из отрогов обширного Эфиопского нагорья.
Желаю вам здоровья и благополучия в новом 1886 году,
Искренне ваш,
А. Рембо
Гостиница «Отель де л’Юнивер» Аден
23 августа 1887 г., Каир
Семье
Дорогие мои!
Вот и закончилось моё путешествие по Абиссинии.
Я уже рассказывал вам, что после смерти моего компаньона его наследство доставило мне немало хлопот в Шоа. Меня вынудили оплатить его долги в
двойном размере, и я чуть было не лишился всего, что вложил в это дело. Если бы мой компаньон не умер, то у меня бы сейчас было около тридцати тысяч франков. Стоило же мне почти два года биться из последних сил, чтобы в конце концов получить те же скудные средства, с которых я и начинал! Что за невезенье!
В Египет я приехал потому, что на Красном море в этом году стоит нестерпимая жара — 50–60 градусов круглые сутки. А поскольку за семь лет неописуемых мытарств и ужасных лишений я совершенно изнемог, то решил задержаться здесь месяца на два или на три, надеясь поправить здоровье. Но это опять сплошные расходы, ведь я ничем не занят, а здешняя жизнь устроена на европейский манер и обходится довольно дорого.
В последние дни мне не даёт покоя ревматизм в пояснице, я страшно измучился, вдобавок меня то и дело приковывает к постели боль в левом бедре, а ещё ломит левое колено, не отпускает застарелый ревматизм в правом плече, да и волосы совсем поседели. Кажется, жить мне осталось недолго.
Посудите сами, что станет с человеком, который столько натерпелся: избороздил море на лодке, скитался по суше, трясясь в седле, раздетый, оголодавший, изнывающий от жажды и всё такое прочее.
Я безумно устал и смертельно скучаю. Работы у меня сейчас нет, и я боюсь потерять последние мои убогие сбережения. Только представьте себе: я вынужден повсюду носить в поясе шестнадцать с лишним тысяч франков золотыми, а весят они чуть ли не восемь килограммов — немудрено, что у меня разыгралась дизентерия.
Но всё же в Европу я не вернусь, и причин тому много. Прежде всего, я не перенесу зиму, и потом, я уже слишком привык к этой бродячей, вольной и даровой жизни. К тому же там я не сумею найти себе достойного места.
Что ж, видать, остаток дней я промыкаюсь в нужде и страданиях, да так и буду тянуть лямку до гробовой доски.
В этих краях я ненадолго, ведь работы у меня здесь нет. Так что мне волей-неволей придётся вновь уехать в Судан, Абиссинию или Аравию. Быть может,
подамся в Занзибар, а оттуда отправлюсь в дальние странствия по Африке или же соберусь в Китай и в Японию — кто знает.
Пришлите мне весточку. Будьте покойны и счастливы.
Искренне ваш,
Артюр Рембо
Египет, Каир,
до востребования.