Гонзо-журналистика. В противовес «Американской мечте»

В 1931 году Джеймс Адамс официально ввёл понятие Американской мечты в своей книге «The Epic of America», под которым понималась страна, где каждому живётся хорошо, где у каждого есть возможность самореализоваться, добиться всего собственными усилиями, «пользоваться жизнью» в полной мере, извлекать из неё максимальную пользу, выгоду.

Одновременно с расцветом «американской мечты» в 1940-1950-е годы появляется движение битников, ставших оппозиционерами существующим в американском обществе ценностям и образу жизни: «конформизму, «промывке мозгов» масс-медиа, лицемерию и ханжеству американского «общественного мнения» и «общественной морали»». Политические воззрения представителей бит-поколения выражались в острой критике «общества мейнстрима», общества с нехваткой спонтанности и умения радоваться, с его конформизмом и репрессивностью, с предчувствием обречённости и, в особенности, с его милитаризмом холодной войны. Все это выражалось в произведениях писателей и поэтов бит-поколения, главными фигурами которого были Джек Керуак, Уильям Берроуз и Аллен Гинзберг. А так же Грегори Корсо, Диана Ди Прима, Гари Снайдер и многие другие. Каждый из них работал в разной манере, но вместе они передавали социальные и политические проблемы поколения.

- Реклама -

                                             Представители битничества: Аллен Гинзберг, Джек Керуак, Грегори Корсо.


Берроуз демонизировал администрацию Ричарда Никсона, считая, что та стремится монополизировать частную жизнь граждан страны:

«Мы разрушаем понятие частной жизни, которую рьяно пытается монополизировать администрация Никсона. Не станет частной жизни — не станет стыда, и мы вернемся в райские кущи, где Бог не пасет нас, словно штатный сыскарь с магнитофоном. Книги и фильмы откровенного содержания — первый шаг в верном направлении. Стыд и страх — это оружие в лапах Никсона, средство политического контроля. Поэтому власти и стараются сохранить понятие частной жизни».

Гинзберг также проявлял большую политическую активность и гражданскую позицию. Много лет он участвовал в выступлениях за свободу слова, права ЛГБТ и декриминализацию марихуаны, а также в ненасильственных политических протестах против значительного числа явлений, начиная от войны во Вьетнаме и заканчивая цензурой, полицейским насилием и кампанией по борьбе с наркотиками.

В отличие от своих товарищей разбитого поколения Керуак не пытался изменить политики страны, а стремился найти в ней свое место, скитаясь по просторам Америки. В какой-то момент это привело к отрицанию ценностей 1950-х годов, и в его творчестве проявилось желание вырваться на свободу из социальных шаблонов и найти смысл жизни. Спонтанный исповедальный язык Керуака вдохновил таких авторов Том Роббинс, Ричард Бротиган, Кен Кизи, Уильям Гибсон, Боб Дилан и Хантер Томпсон. Последний из них и стал создателем гонзо-журналистики.

Хантер Стоктон Томпсон начал свою карьеру журналиста уже будучи не в ладах с законом. Когда ему было девять лет, в его дом пришли двое агентов ФБР и выдвинули против него обвинения в «Деле о вышвыривании ящика Федеральной Почты под колеса мчащегося на полной скорости автобуса» и пригрозили тюремным заключением. Томпсон, все же совершивший это преступление со своими друзьями, сумел дать отпор агентам и обвинил их отсутствии свидетелей. С тех ранних лет он получил для себя отличный урок не верить словам полицейских и противостоять тому, что было ему не по духу.



Так происходило и во взрослой жизни журналиста и писателя. Он всем своим образом жизни давал понять, что не намерен подстраиваться под обычных обывателей. Томпсон не боялся показать в своих репортажах настоящие лица политиков, полицейских и даже своих коллег журналистов. Ему приходилось заниматься журналистикой, чтобы заработать, но он всегда говорил о ней в негативном тоне: «Великая американская пресса — да это чушь собачья, построенная на сплетнях и клише империя, куда стекаются торговцы слухами и напыщенные болваны». Однако, несмотря на такую критику профессии, его книги походили на большие репортажи, зачастую автобиографичные.



Свою первую статью «Дерби в Кентукки упадочно и порочно» в стиле гонзо он написал в 1970 году. Она была опубликована в американском журнале «Scanlan’s Monthly» и представляла собой наброски, перепечатанные с присланных в редакцию блокнотных листков. Оставив в стороне сам забег, Хантер Томпсон вместе с британским художником Ральфом Стедманом сосредоточились на атмосфере мероприятия, посещая бары, пресс-бокс, закрытую для обычных посетителей площадку клабхауса и даже друзей Томпсона, пробивая себе путь баллончиком Мэйса сковозь хаос и толпы людей и вооружившись ударными дозами алкоголя. В конце выходных Стедман сказал Томпсону:

«Мы приехали сюда, чтобы посмотреть на это ужасное зрелище: люди трогаются умом и блюют на себя и все такое… и знаешь что? Мы же сами такие..»

Все эти безумные описания выходных в Кентукки попали без редактирования в журнал и очень ярко иллюстрируют гонзо-журналистику. В таком репортаже главную роль играют эмоции и мысли автора, само событие отходит на второй план и полностью раскрывается то, что происходит вокруг репортера: обстановка, люди и их поведение. Том Вульф, отец новой журналистики, назвал стиль гонзо «маниакальным, полным адреналина от первого лица, в котором доминирую собственные эмоции Томпсона».

Гонзо не содержит регламентированных норм, а манера изложения полностью зависит от автора. Его отличают: использование цитат, юмора, преувеличений, сарказма и даже ненормативной лексики; зачастую, в нем отсутствуют четкие сюжетные ограничения. Все это помогает показать, как это ни парадоксально, самую правдивую версию происходящего, лишенную пестрой обертки суть вещей. При этом читатель видит наличие художественного вымысла, помогающего более точно рассказать, что же происходило на самом деле.



Большинство лучших работ Томпсона было опубликовано в журнале Rolling Stone. На его страницах появился «Страх и отвращение в Лас-Вегасе. Безумная поездка в сердце Американской мечты», самый известный роман писателя, написанный в 1971 году. Он являлся своего рода отчётом от первого лица журналиста о поездке в Лас-Вегас с адвокатом «Доктором Гонзо», целью которой было освещение легендарной гонки на мотоциклах «Минт 400», а затем полицейской наркоконференции. И хотя сам Томпсон однажды назвал его «неудачным экспериментом в гонзо-журналистике», многие критики, да и сам автор признают книгу шедевром.» Это довольно чистый реальный опыт, немедленно конвертированный в литературу, — говорит о книге Хантер Томпсон. – он не уступает «Великому Гетсби» и лучше Хемингуэевского «И восходит Солнце». «Страх и отвращение в Лас-Вегасе» по праву можно считать летописью Смерти Американской Мечты.

Шестидесятые годы двадцатого века были преисполнены веры в свободу и возможность быть услышанными. В то время между гражданами и государством шел некий диалог, так что сам акт протеста, пусть даже сопровождаемый насилием, в конечном итоге можно было рассматривать как демонстрацию исполненной оптимизма веры в правительство, способное изменить положение. Таково была ситуация до появления у власти Никсона, президента, действия которого неоднократно критиковал Томпсон. В своих мемуарах «Царство Страха» он писал:

«Эти ублюдки так никого и не поняли самого главного – «Движение» выражало глубокую, беззаветную веру в Американскую мечту. Люди, которые «боролись» в те годы, не были жестокими и циничными чудовищами. Которыми их делал официоз. На самом деле в демонстрациях участвовали среднестатистические отцы семейств, которых лишь немного встряхнули, ненадолго оторвали от вредных привычек, от их ленивой, косной. Повернутой на деньгах жизни.. и, уже однажды осознав свою внутреннюю уверенность, они, несомненно, поступали правильно».

К концу 60-х гг. всем становится понятно, что новые материалы Томпсона отличаются от произведений его коллег по перу, работавших в стиле нового журнализма, как его понимал Т. Вулф. «В то время как Гэй Тейлизи, Джимми Бреслин, Труман Капоте, Том Вулф, Норман Мейлер и Терри Сауферн, обслуживая растущий спрос на новую журналистику, окопались в Esquire и нью-йоркской Herald Tribune, Томпсон, предпочитавший термин «импрессионистская журналистика», не купился на этот размытый и во многом ограниченный «интеллектуальными» рамками феномен, — подчеркивает Дуглас Бринкли. — Томпсон восхищался, как Эрнест Хемингуэй, Стивен Крейн и Марк Твен комбинировали технику художественной прозы и репортажа, подчеркивая степень авторского участия при описании новостных событий».

Сам Томпсон высоко ценил работы многих своих современников — представителей нового журнализма. С большинством из них он был знаком лично, поддерживал регулярную переписку. Однако, по мнению Томпсона, ни один из них не смог ухватить взрывной смысл личного журналистского приключения, отличавшего произведения таких выдающихся писателей, как Дж. Оруэлл, Дж. Лондон и Э. Хемингуэй.

«Отличие Хантера Томпсона от Тома Вулфа в том, что если последний напоминал стрелка, только рассматривавшего жертву в прицел снайперской винтовки, то первый бросался в штыковую атаку с одной саперной лопаткой. Он вышел за предел, до которого так и не смог добраться Норман Мейлер и у которого остановился Вулф», — подчеркивает в этой связи критик и переводчик А. Керви.

Стиль Хантера Томпсона можно и в наше время считать ярчайшим примером гонзо-журналистики. Даже если добавить в обычную статью те особенности языка, отличающие данный стиль повествования, – сарказм, просторечия, цитаты, щедро приправить ненормативной лексикой или вести репортаж в состоянии алкогольного опьянения, он не сможет стать настоящим гонзо-репортажем. Фигура автора является несомненно важным критерием успеха.



За свою журналистскую деятельность Томпсон баллотировался в мэры города, жил среди байкеров, летал в сотни командировок по заданию журнала Rolling Stone, с которым сотрудничал многие годы. При этом он всегда оставался самоироничным и мудрым, даже рассекая в кабриолете по шоссе на полной скорости. Его умение различать в калейдоскопе слов и поступков власти голую правду и приглашать читателя взглянуть на мир его глазами, не принуждая верить его точки зрения, стало главным слагаемым успеха в карьере. О своем творчестве Хантер Томпсон говорил:

«Я совсем одинок тут, на баррикадах, посреди опускающейся тьмы. Демонизация также превратила мое творчество в своего рода подпольные, подрывные записки, а меня самого сделала неожиданно богатым. Всю свою жизнь я воюю с мстительными ретро-фашистами из истеблишмента, которые постоянно преследовали меня. Эта война сделала меня мудрым, проницательны и вконец сумасшедшим. Меня поймет только тот, кто сам познал такую борьбу»

Сочинения Томпсона, как подметил американский публицист Тимоти Феррис, «проложили дорогу в журналистику сияющим потоком дикарской мудрости и беспардонного напора, которыми теперь может воспользоваться любой журналист, у которого хватит ума учиться на опыте Томпсона, а не пытаться в точности воспроизвести его стиль».

Ольга Сажнева
Ольга Сажнева
Литературный обозреватель Янгспейс

😍 Нравится Янгспейс?

А еще вот что:

Новости: